Лодовико Цукколо (ок. 1570 - 1630), состоявший при дворе в Урбино, на службе в аппарате Святого Престола, член Академии в родном городке, может быть приведен как пример крайне умеренного друга человечества - крайне. Он резко критиковал Мора как радикала. Сам же в своих сочинениях предлагает два проекта: один для обществ с меньшими ресурсами, другой - с большими.
Обличительная часть общая: как богатство, так и нищета порождают антиобщественные пороки, "подрывающие под корень" счастье людей, мир наживы, по удачной суммирующей формулировке Чиколини, основан на несправедливости; необходимо, чтобы "никто не имел силы попирать других" (обратим внимание: не чтобы никто не попирал, а чтобы никто не имел силы попирать), и чтобы "никто не испытывал страха быть униженным", а "один не пожирал того, что подлежит многим". Социальные контрасты возмутительны: "В зимнюю стужу бедняков и несчастливцев оставляют неодетыми дрожать на улице от холода, чтобы во всякое время года убирать стены комнат в шелк и в золото". "За один вечер проигрывают, на один пир тратят треть годового дохода". Пару обуви покупают за средства, которых хватило бы на оказание помощи близким и друзьям в течение года. "Десяток лопается от жира, а тысяче не хватает на жизнь от крайней бедности. Таковы плоды роскоши, эти удобства, порождаемые массой золота, из-за которого мы на деле начинает постигать древние басни о Тантале и Мидасе". "Отсутствие равенства среди граждан есть начало и источник всех мятежей и переворотов". Должен наступить на смену всему этому "век дружбы", в котором человек исполняет свое естественное предназначение, а таковое состоит в том, что один человек создан для радости и утешения другого.
Проект для тех, кто попроще - Счастливый Город Сан-Марино. Даже в этом варианте Цукколо изумительно умерен: у него нет ни обобществления имуществ, ни обобществления труда, ни полного равенства (тем более полного равенства в потреблении), ни уравнительного перераспределения, ни централизованного распределения из общего котла, ни, кажется, принудительного труда. Нет даже, сколько можно судить, юридического ограничения потребления! (Хотя приведение в образец Спарты позволяет думать, что все же есть. Но в любом случае в Счастливом Городе все держится отнюдь не на них). По сравнению с большинством перечисленных выше (и с критикуемым им Мором) Цукколо просто какой-то праволиберал. Он использует лишь отмену частной собственности на землю, ограничение производства и обмена, ограничение численности детей в семье. За образец у Цукколо - что он и пишет - взята попросту Спарта и ее ликургов строй, только без илотов и с некоторым ужесточением: законы "великого и благородного" Ликурга, пишет Цукколо, были всем хороши, кроме того, что можно было давать приданые разного размера и иметь по семьям произвольное и разное количество детей, отчего и возникло-таки между спартиатами неравенство. Эти недостатки у Цукколо устранены.
В Счастливом Городе Сан-Марино земля поделена на равные наделы, выданные гражданам фактически в наследственное держание (распоряжение своим наделом ограничено так, что это фактически уже не собственность: продажа и заклад наделов и их частей запрещены, дарение почти полностью запрещено). Размер надела рассчитан так, чтобы семье стандартной численности (а превышать ее нельзя) хватало на жизнь лишь весьма скромную, но все необходимое для существования она произвести могла. Размеры приданого ограничены и уравнены. Количество детей на семью ограничено: никто не запрещает заводить их сколько душе угодно, но сверхлимитные дети неукоснительно выселяются за пределы страны (подразумевается, естественно, по достижении совершеннолетия). Кроме того, применяется экономическое регулирование численности детей: введено ограничение на производство продовольствия, его допускается производить лишь в умеренных количествах, - так, чтобы на воспитание сверхлимитных детей семьям попросту не очень хватало бы продовольствия (до совершеннолетия кормить-то их всяко надо); зная это, родители сами будут избегать рождения сверхлимитных детей. Ростовщическая деятельность, банки и банковская деятельность, внешняя торговля запрещены. "Ненужные ремесла", производящие излишества, не-необходимые вещи, запрещены - как в Спарте, чтобы не было "порчи нравов". Запрещены профессиональные врачи и пр., тоже в общем духе Спарты, тоже чтоб не было вреда здоровью и нравам. Страна закрыта, общение и контакты с иностранцами запрещены, чтобы внешнее влияние не испортило добрые обычаи. А внутри страны денег чеканится мало, чтобы сузить внутреннюю торговлю и товарно-денежные отношения - они внутри страны не запрещены, но малый объем чеканки денег обеспечивает их невысокое развитие (Цукколо был, без всякой иронии, очень умный человек и предпочитал общее "внешнее" макроэкономическое регулирование мелким запретам и регламентации по всем случаям жизни, что видно и из данного пункта, и из пункта об ограничении производства продовольствия для авторегулирования семьями числа детей). Господствует поэтому натуральное хозяйство, люди живут в основном на то, что производят сами ("живут на своё", а не выменянное). Имеются налоги, устанавливаемые только с одобрения большинства населения.
В результате всех этих мер, хотя нет запрета на обмен, найм и пр., все равно население живет в приблизительном имущественном равенстве и труде. В других странах, говорит счастливый санмаринец, "о нас считают, что мы бедны и несчастны, а мы пребываем в удобстве и довольстве друг другом": по меркам соседей сан-маринцы живут в тягости, скудости и бедности (однако именно живут, а не помирают от нищеты), но им самим всего этого вполне достаточно. Тем более, кстати, достаточно, что, по Цукколо, главное удовлетворение надлежит испытывать от добрых дел на благо других людей, а полезные занятия и есть счастье, удовлетворение же физических потребностей надлежит ограничивать поближе к необходимому.
***
Описание второго проекта Цукколо, так сказать, лайт-версия, а равно и разбор того, кого я называю "обобществителями" и "левыми-тм", - в след. номерах.