Предыдущие заметки разбирали абзац из Самойлова, но никакого специального отношения к нему не имеют. Горы таких же штук можно извлечь из высказываний - первые попавшиеся имена разного времени - Куняева, Быкова, Окуджавы, К. Крылова, Лидии Чуковской, Кожинова, Улицкой, Алексиевич... ряд можно продолжать и продолжать. В то же время никак нельзя сказать, что это некая общечеловеческая слабость. Есть целые громадные эпохи, в которые это крайняя редкость.
В качестве мелкой иллюстрации к сказанному - обращение с совсем уж ясным материалом, с цитатами. Вот две фразы из текста Куняева, на который я давал отсылку (http://e-libra.ru/read/339790-moi-pechalnie-pobedi.html )
1) "...Я писал о том, что в стихах Кульчицкого «Не до ордена — была бы родина с ежедневными Бородино» меня коробит слово «ежедневными», как-то не укладывалась в моем уме эта лихость: ну, представьте себе желание видеть ежедневное взятие Берлина или ежедневную Курскую дугу?"
Иными словами, литератор Куняев хоть и селективно, но прочно забыл русскую грамматику: по его мнению "была бы" здесь относится к "с ежедневными Бородино" и означает "имела бы..." (как во фразах "был бы ты с деньгами!", "эх, была бы Оля с мужем хорошим!" ). Если очень сильно напрячься (я не смог бы напрячься так сильно), так прочесть можно - конструкция "был бы Некто с Чем-то" в самом деле употребима в разговорном языке. Но в глаза бьет и совершенно иная возможная конструкция: "была бы Родина" = "оставалась бы жива Родина, продолжала бы существовать Родина" "с ее ежедневными Бородино" - не в том смысле, что пусть бы и дальше с ней происходили ежедневные Бородино, а в том смысле, что они с ней УЖЕ происходят, а желают жизни именно ей как таковой. "Мне не до похвальной грамоты за лечение туберкулеза, лишь бы жил/был мой пациент Семенов со всем его туберкулезом / с его ежедневными приступами кашля" - какой сумасшедший поймет такую фразу как пожелание Семенову пожизненно оставаться с туберкулезом или ежедневно переживать приступы кашля, а не просто пожелание Семенову жизни с сочувствующей ему констатацией того, как ему сейчас приходится в этой жизни тяжело?
При обоих прочтениях фраза Кульчицкого не является наилучшим образцом русского синтаксиса. В то же время надо сильно постараться, чтобы приоритетным толкованием ощутить первое. А уж для того, чтобы вообще не заметить возможности толкования второго, стараться надо просто непосильно. У Куняева получилось без стараний.
2) Второй пример из Куняева:
"Так что, когда Самойлов писал о своих ифлийских товарищах, «мы в сорок первом шли в солдаты и в гуманисты в сорок пятом», — он по отношению к себе и Копелеву неточен: в сорок первом в солдаты он не пошел..."
И точно, не пошел. Он и в 42 не рвался (а должен был?). Фраза "шли в солдаты" подразумевает даже не просто уход в армию, а именно добровольный уход в армию - в биографии Самойлова такого не было. Только вот писал Самойлов совсем не то, что процитировал Куняев. У Самойлова нет никакого "мы". Он написал:
"Перебирая наши даты, Я обращаюсь к тем ребятам, Что в сорок первом шли в солдаты" и т.д.
_Я_ обращаюсь к _тем_, кто в сорок первом шли в солдаты.
Что остается от куняевского упрека в том, что Самойлов приписал себе то, что он "пошел в солдаты" в 41-м или любом другом?
При этом на случайный сбой памяти Куняева это не спишешь (хотя, вне всякого разумного сомнения, он тут не лгал сознательно - по-моему, за ним это и не водится, и глупо так лгать сознательно - проверить цитату легче легкого). Дело в том, что это "мы" в текст Самойлова даже и не всобачишь. "Перебирая наши даты, Я обращаюсь к тем ребятам, Мы в сорок первом шли в солдаты"? С "мы" можно запомнить только выдрав эту строчку и вставив в нее это мы (Куняев не один такой, точно так же это процитировал известнейший речекряк Лев Аннинский в публикации 1977. Но Аннинский - это работяга-словотёков, в его писаниях можно все слова заменить междометиями и произвольными буквосочетаниями - и от этого мало что изменится).
Итак, Куняев ухитрился запомнить строчку ровно в таком виде, в каком она смогла бы обличить автора в приукрашивании своих военных заслуг. Которого там на самом деле нет. И проверять свою память при публикациях уже не стал.
За компанию о том же Самойлове: "В этой «болотной обороне» в марте 1943 года он и получил легкое ранение в руку"
Читаем военные документы Самойлова: написано "тяжелое ранение" (об этом самом ранении 23 марта 43 года)
(http://podvignaroda.mil.ru/filter/filterimage/?id=44738718&id1=11df09564f5fbe89d327de3cd780916a&path=VS/413/033-0686196-7673+040-7682/00000375.jpg , http://podvignaroda.mil.ru/filter/filterimage/?id=35286962&id1=f584473a75fdc3d4a8dc7ae3e8d2c3a7&path=VS/295/033-0690155-5874+011-5871/00000275.jpg )
Может, плохой Самойлов по блату получил в документах тяжелое ранение вместо всамделишного легкого?
Все может быть, а вот Куняев-то как узнал, что так оно и было? Госпитальные дела 1943 года проверил? Нет? С чего он вообще выработал какое-то мнение о том, какое оно было, это ранение - тяжелое или легкое? Или он изобрел собственную военно-медицинскую терминологию, по которой всякое ранение в руку, ежели ее не оторвало - легкое?
Да нет, ему просто хотелось чтобы не нравящийся ему Самойлов пострадал за отечество поменьше. Он это "легкое" и добавил. Может, по слухам, может, нет, в любом случае без всяких оснований.
(Заключ. следует).