Файна Фельдман, как актриса известная под именем Фаины Раневской, дочь таганрогского богача Г.Х Фельдмана (семья в Гражданскую рассыпалась: один брат успел к 1919 стать офицером и погиб в рядах белой армии, отец и остальные эмигрировали из Крыма от красных за границу в 1919, Раневская осталась - она играла в Крымском театре на протяжении всей Гражданской войны; ее сестра успела в начале 60-х вернуться на территорию СССР. Раневская рано ушла из семьи и подчеркивала это позднее, но в одной из дневниковых записей вспоминает время после отъезда ее родных за границу как самое тяжелое одиночество в своей жизни наряду с предсмертным),
с особенным добром относилась к двум представителям власти разного времени (Ленина она ненавидела, Сталина именовала "зверюгой") - Брежневу и таганрогскому полицмейстеру самого начала 20-го века есаулу Семену Джепаридзе (его фамилию часто писали "Джапаридзе", но по документам он писался именно через -е-).
К Брежневу относилась так, что купила его фотопортрет и повесила его у себя над кроватью (притом, что начальство вообще не переносила). Когда ее знакомые - а в ее среде такие штуки были никак не комильфо, - обращались к ней по этому поводу с упреками и недоумениями, она им отвечала: "Он добрый. Вам будет хуже, когда он умрет" (сама она не думала, что его переживет, она была старше на 10 лет, но на деле пережила его на два года).
Брежнев ничего об этом не узнал, а жалко: это была действительно награда, не то что "Победа" от соратников по Политбюро (о которых судил трезво: как-то, показывая своих охотничьих собак, заметил: "Самая преданная из моих собак - это Костя Черненко. А остальные, когда я умру, придут меня ковырять носком сапога").
Что касается Джепаридзе, то Раневская о нем писала, не называя фамилии, вспоминая свое раннее детство, что мечтала "совершить поступок, достойный медали. В нашем городе очень любили старика, доброго, веселого, толстого грузина-полицмейстера. Дни и ночи мечтала, чтобы полицмейстер, плавая в море, стал тонуть и чтобы я его вытащила, не дала ему утонуть и за это мне дали бы медаль, как у нашего дворника. Эти мечтания не давали мне покоя".
Об этом полицмейстере находится немало сведений в разных изданиях у разных авторов, а легенды о нем передаются со слов таганрогцев по сей день (он, в частности, был знаком с Чеховым и сохранились 2 его письма к Чехову. Чехов 6 апреля 1887 г. в письме из Таганрога писал: «Познакомился с офицером Джепаридзе – местная знаменитость, дравшаяся на дуэли» [c бар. Ферзеном, что было, возможно, частично использовано Чеховым в "Дуэли"). Приведу некоторые из этих сведений совокупно, не всегда оговаривая, что - откуда.
А.А. Цымбал: "Противник барона Ферзена – Семен Николаевич Джапаридзе (Джепаридзе) – был личностью легендарной. Как пишет Авьерино, Джапаридзе имел большой успех в обществе как «лихой человек». Он был маленького роста, но с ног до головы джентльмен, умница, светский человек и производил большое впечатление. Джепаридзе был офицером 5-й резервной артиллерийской бригады, размещенной в Таганроге с 1876 г., преподавал гимнастику в мужской гимназии, активно участвовал в общественной жизни города, был членом многих обществ и благотворительных организаций. После дуэли он стал еще популярней, что подтверждает письмо А.П. Чехова, названное выше, а также еще одно упоминание в письме писателя от 31 августа 1895 г. Чехов пишет: «Чтобы не было скучно девочкам, приглашу летом к себе Джепаридзе и Синоди Егорыча Попова, которые будут за ними ухаживать» (П. IV, 72). В 1900 г. С.Н. Джапаридзе был назначен полицмейстером Таганрога. Несмотря на столь грозную должность, он слыл человеком очень душевным и отзывчивым. ...В марте 1903 г. через редактора таганрогской газеты А.Б. Тараховского он просил Чехова помочь околоточному надзирателю Ф. Квитко, заболевшему чахоткой, устроиться в ялтинскую лечебницу. Когда писатель помог таганрогскому полицейскому, Джапаридзе отправил в Ялту благодарственную телеграмму".
О.П. Гаврюшкин: "В семидесятых годах девятнадцатого века в Таганроге появился молодой офицер расквартированного в городе артиллерийского резервного батальона Семен Николаевич Джапаридзе. Веселый и общительный нрав позволил ему за короткий срок обзавестись большим кругом знакомых и поклонников. Стал известен всему городу уже хотя бы потому, что дрался на дуэли с бароном Фергеном в загородней роще Дубки [эта дуэль была литературно использована Чеховым, см. ниже]. Прекрасно танцевал на вечеринках, шутил, знал много анекдотов и умел их рассказывать. Рассказывал анекдоты из солдатской жизни и на уроках в мужской гимназии, где он одно время преподавал. Уроки его были интересны, не утомительны и хорошо воспринимались гимназистами. Со временем приобрел друзей и влиятельных знакомых в высших кругах и его с большим радушием приглашали на крестины и свадьбы. ...Неожиданно для самого себя в 1900 году, когда он исполнял должность старшего офицера первой батареи второй запасной артиллерийской бригады, Джапаридзе назначают полицмейстером, вместо покинувшего этот пост И.П. Варламова. Удивлению Семена Николаевича не было границ. Он тут же окунулся в новую для него, но близкую по натуре работу, где он всегда находился среди многих людей. То он, как председатель, восседал на заседании вновь избранного комитета по строительству церкви на Скараманговке [* см. в конце поста], то принимал участие в похоронах бывшего инспектора мужской гимназии А.Ф. Дьяконова или присутствовал при освящении вновь выстроенного храма Петра и Павла. Сегодня он отчаянно плясал мазурку на богатой греческой свадьбе, завтра, по случаю пасхи, у какого-то переплетчика ел аппетитно лепешки из мацы, пил пасхальное вино и играл в рамс с домашними. Все в городе у него считались знакомыми.
...Служебное рвение нового полицмейстера заметили и в 1903 году присвоили звание есаула".
Много раз отличился Джепаридзе в революцию пятого года. Вообще с революционными настроениями ему приходилось сталкиваться и до того. Как-то братья Поповы (более известные под псевдонимами: старший - совпис Серафимович, а младший - Дубовской), революционные социалисты по призванию, по работе литераторы, приехали в Таганрог и там захотели провести литературные чтения, представив их программу на утверждение полицмейстеру, как положено. Как они сами потом вспоминали, чтения были рассчитаны, конечно, на возбуждение "здорового-доброго-вечного", но завуалированно - ничего революционного в программе чтений не было. Джепаридзе разрешил чтения без колебаний. Тогда жандармский офицер в Таганроге в ярости ("пришел в ярость и поднял бучу") раскрыл полицмейстеру глаза на персоны Поповых и их цели. Однако Джепаридзе не стал отзывать разрешение, а вместо этого сам явился на чтения и просидел там от и до - в его присутствии братья Поповы, разумеется, вынуждены были попридержать язык и не выходить за рамки, заявленные ими в программе.
По таганрогской легенде, кто-то спросил однажды Джепаридзе о легальных изданиях Маркса: "почему не запрещают издавать, продавать К.Маркса, мол, это же подрывает, раскачивает..."
Джепаридзе ответил: "Пустое! Дурак там всё равно ничего не поймёт, а умный и читать не станет..."
Некий таганрогский еврей Владимир Вейцман был около 1900 г., за участие в соц-дем. партии, сослан в Сибирь под надзор полиции без лишения прав [такой мягкий приговор означал, что ничего серьезного за ним не было], но через некоторое время бежал в Таганрог. Его родственник вспоминает: "Первый, кого он увидел на таганрогском вокзале при выходе из вагона, был местный полицмейстер Джапаридзе. Этот последний знал моего дядю еще ребенком. В первый момент оба замерли от удивления и неожиданности, но пол-минуты спустя Джапаридзе завопил на весь вокзал: «Володька, стой!» и кинулся за ним, с явным намерением исполнить свой долг, то есть арестовать беглеца. Мой дядя побежал, а Джапаридзе за ним. На перроне, по которому они бежали, стоял чей-то чемодан, и полицмейстер, споткнувшись об него, растянулся во весь рост. Легко представить, что мой дядя не стал его дожидаться, и когда тот поднялся, беглеца и след простыл. Мой дед, конечно, знал о бегстве своего сына, и поспешив укрыть его в надежном убежище, стал дожидаться визита полицмейстера. Ждать пришлось недолго - через двадцать минут он уже звонил у парадной двери дедушкиной квартиры.- Давид Моисеевич, только что на вокзале я встретил вашего Володьку. - Что вы говорите, господин Джапаридзе? Этого не может быть! Мой сын, как вы знаете, находится в ссылке в Сибири. - А я вам повторяю, что только что видел на вокзале вашего Володьку. - Почему же, господин полицмейстер, вы его не задержали? - Почему? - взревел Джапаридзе, - я погнался за ним, да чей-то проклятый чемодан стоял на перроне; я споткнулся о него и упал, а ваш сын тем временем скрылся. - Вы хорошо сделали, господин Джапаридзе, что споткнулись, - хладнокровно резюмировал мой дед. Джапаридзе был прекрасным человеком, посердившись для вида, он ушел, и серьезных розысков не предпринял".
Когда 21 июля 1905 таганрогские рабочие начали волнения, Джепаридзе тут же приехал вести с ними переговоры, чтобы окончить дело мирно. В результате его личного разговора с рабочими это удалось сделать; хотя наиболее радикальные люди из рабочих пытались сорвать переговоры, угрожали силой, начали вооружаться железными заводскими орудиями, в ответ была вызвана полусотня казаков и по мере роста угроз их командир даже приказал им зарядить ружья, тут
"толпа еще более взволновалась", - но усилиями Джепаридзе и умеренных рабочих "столкновения никакого не произошло и не было сделано ни одного выстрела".
Когда революционизированная толпа рабочих пошла 9 ноября 1905 по Петровской улице, Джепаридзе вышел им навстречу всего с несколькими полицейскими и сумел свернуть все дело миром.
Когда же в декабре революционеры начали в Таганроге революцию по обычному своему сценарию (Совет Рабочих Депутатов с боевиками, далее по тексту), Джепаридзе без луж крови подавил ее за неделю (хотя до вооруженного столкновения дошло). "Декабрь 10. Образование Совета рабочих депутатов, боевой дружины Совета. Забастовка охватила все предприятия и заведения города. Декабрь 17. Арест руководителей комитета РСДРП и Совета рабочих депутатов. Декабрь 18. Окончена политическая забастовка в Таганроге" (и все остальное тоже).
Встал в 1905 в Таганроге и еврейский вопрос, и с ним есаулу тоже пришлось разбираться. Уже в октябре какие-то бойкие люди стали готовить погром, распуская слухи, что в синагоге революционеры устроили склад оружия. Тогда Джепаридзе и командующий воинскими частями в Таганроге полковник Шмидт, "желая успокоить граждан, опубликовали совместное объявление:
"В городе распространились слухи, будто в местной синагоге имеется склад оружия для злых целей. Для выяснения этого важного вопроса были произведены самые тщательные обыски в синагоге и многих других местах при участии полиции и военных частей. В действительности никакого оружия не найдено. Все эти слухи, очевидно, распространяются с целью возбудить толпу против еврейского населения". После чего объяснялось, что никаких беспорядков быть не должно. Их какое-то время и не возникало.
Однако потом какая-то толпа на это дело все же собралась. Тогда "Джапаридзе созвал еврейскую молодежь, раздал им оружие, и поставил их на дороге, по которой должны были пройти погромщики. Сам он недостаточно доверял боевой способности молодых евреев, построил сотню казаков, и во главе их стал позади еврейской самообороны. При виде вооруженных юношей и конных казаков громилы разбежались. Таганрогский погром тем и кончился" (Вейцман).
По легенде, ходившей среди таганрогских евреев (ее передает все тот же Вейцман), Джепаридзе узнал о готовящемся погроме из присланного ему секретного циркуляра МВД, в котором от него требовалось этот погром _устроить_, на что он и ответил изложенными мерами; а с таким его поступком "кончилась и карьера Джапаридзе". И то, и другое - вымысел. Если уж и получил на этот счет Джепаридзе какой-то циркуляр от МВД, то разве что на темы о необходимости предупредить и пресекать погромы, а карьера его тоже не кончилась: его "в 1906 году произвели в войсковые старшины и наградили греческими орденом Спасителя", а полицмейстером он оставался до своей смерти в 1908.
В анналы истории попало также, что в начале мая 1906 г. "В шантане Багдасарова племянник полицмейстера офицер Джапаридзе избил известного петербургского адвоката Грузенберга за то, что последний не бросил папиросы на его предложение"...
О.П. Гаврюшкин: "Попав в больницу города Харькова Семен Николаевич Джапаридзе, войсковой старшина, полицмейстер города Таганрога, умер 9 сентября 1908 года в отделении для душевнобольных. На излечении в лечебнице пролежал более девяти месяцев, страдая стойким прогрессивным параличом. На смертном одре лицо покойного, обрамленное седыми бакенбардами, выглядело уставшим и покойным".
***
В 1902 в Таганроге Иван Поддубный боролся в цирке на арене с Андерсеном, среди зрителей был и Джепаридзе. "Об этом поединке поведала газета "Таганрогский вестник" 6 июля 1902 года. "Недоразумения между Андерсеном и Поддубным возникли на почве личных отношений и были перенесены и на цирковую арену. Во время борьбы первого июля Поддубный вопреки правилам игры схватил Андерсена за горло и стал душить, но Андерсен вывернулся, после чего экспертами назначен перерыв, во время которого Андерсен заявил публике и господину полицмейстеру присутствующему на встрече, что Иван Поддубный прибегает к недозволенным приемам.
После перерыва поединок возобновился. Поддубный, наконец, поставил Андерсена на колени и схватив за горло, с разъяренными глазами начал обеими руками душить и прижимать к барьеру. Здесь толпа бросилась на арену и еле отняла Поддубного от его жертвы. Эксперты показали, что борьба велась неправильно и полицмейстер С.Н. Джапаридзе тут же воспретил Ивану Поддубному отныне бороться в Таганроге".
[*] "В ноябре 1901 года состоялось собрание около 400 жителей Скараманговки, Касперовки, Новоселовки, рабочих металлургического, котельного и кожевенных заводов для обсуждения предложения Екатеринославской духовной консистории об устройстве приходской церкви в Скараманговском поселке. Собрание постановило «просить господ Скараманга приложить к их приговору план участка земли, жертвуемых ими на постройку здания церкви и причтовых домов, а они со своей стороны обязуются одновременно с возведением храма построить дома для причта»... Председателем комиссии избрали полицмейстера С.Н. Джапаридзе"...
14 мая 1903 года состоялась торжественная закладка церкви и при ней школы на Скараманговке. При этом "полицмейстер С.Н. Джапаридзе в своей непродолжительной речи сказал:
«Сегодняшний день для вас знаменитый. Вы сами, ваши дети и внуки будут иметь свой храм и свою школу. Вам уже не придется с таким трудом отправляться в отдаленные храмы и оставлять детей без грамоты. Дай Бог, чтобы день закладки и предстоящий день освящения храма были одним из лучших воспоминаний в вашей жизни». Интересно, что пафос здесь посвящен прежде всего приходской школе].
О.П. Гаврюшкин: "С первых же дней на полицейской должности, вновь назначенный ее начальником Джапаридзе составил служебный документ. "Приказ таганрогского полицмейстера. Околоточным надзирателям мною неоднократно были высказываемы мои взгляды на службу, но, к сожалению, не всеми усвоены. Околоточные надзиратели должны быть образцом дисциплины, вежливости, приличия, порядочности, в законных требованиях - стойки. Мне нужны такие подчиненные и только они могут поддержать престиж полиции, служа примером городовым, ближайшими начальниками которых они являются. Кто из околоточных надзирателей не в состоянии выполнить мои взгляды на службу, советую самим увольняться, а не вынуждать меня к карательным мерам. Нечего носить мундир, когда не можешь держать себя с достоинством и не имеешь призвания к полицейской службе. Это нечестно".
...Кроме разрешенных городскими властями и стоящих на учете публичных домов, [в Таганроге] существовала широкая сеть тайных притонов разврата, рассеянных по всему городу и обосновавшихся в меблированных комнатах, квасных, постоялых дворах и почти во всех гостиницах, вплоть до первоклассных. - Таганрогские гостиницы, - жаловались приезжие, - представляют скрытые притоны разврата, разгула и грабежа. - Говорили об этом соседи-обыватели, постоянные свидетели всевозможных непотребств и распутства. Высказывала недовольство даже прислуга, на чьих глазах все это происходило. Полицмейстер С.Н. Джапаридзе сумел завоевать доверие содержателей притонов и проникнуть в их тайны. Для этого его сотрудникам пришлось прикидываться мазуриками, пить водку, притворяться любителями ночных оргий и любовных похождений. Потребовались внезапные обыски, незаметное проникновение в злачные места с черного хода, и все это время подвергаться опасности и быть готовым к всяческим неожиданностям. Некоторые гостиницы закрыли, другие стали скромнее".
[Вероятно, сотрудникам доставила много удовольствия миссия "прикидываться" любителями ночных похождений. Судя по тому, что скончался С.Н. Джепаридзе, к сожалению, слишком рано и по причине достаточно печальной - от прогрессивного паралича, - он и сам был таким любителем].
История с дуэлью. А.А. Цымбал цитирует сообщения об этом: "В восьмидесятых годах в Таганроге произошло столкновение двух видных представителей тамошнего «света» из-за жены местного коммерсанта, всегда окруженной толпой поклонников. Один из них барон Ферзен, гусар [ошибка, реально: преображенец] в отставке, только недавно появился на горизонте таганрогского общества. По свидетельству современников, это был вполне добропорядочный человек... По поводу таганрогской красавицы какой-то злостный клеветник [говорили, что это был именно Ферзен] пустил в обращение анонимный пасквиль, получивший широкую огласку. Некий Д[жепаридзе], почувствовавший себя обязанным защитить честь опороченной дамы, при встрече в клубе с бароном Ферзеном, которого молва обвиняла в авторстве анонимного письма, ударил барона хлыстом по спине. Этот инцидент послужил поводом для дуэли, которая состоялась под Таганрогом, в Дубках...", "Джапаридзе имел в обществе большой успех... Может быть новый приезжий Ферзен – захватывал часть этого успеха... Не могу сказать, почему Ферзену было приписано авторство письма". А.А. Цымбал прододжает: "После дуэли таганрогское общество отвернулось от Ферзена, его перестали принимать во многих до мах. Оказавшись в изоляции, барон покинул город в конце 1880-х гг... Черты [Джапаридзе] скорее можно узнать в образе военного доктора Самойленко из повести «Дуэль». Равно как в героине повести – Надежде Федоровне – можно увидеть черты таганрогской дамы Ольги Паласовой, честь которой отстаивал на дуэли с Ферзеном Джапаридзе. Чеховскую повесть вспоминаешь и читая описание таганрогской дуэли в письме Авьерино: «...первым стрелял Джапаридзе, затем Ферзен; он нестерпимо долго целился в противника, так что Цитреус крикнул ему (как секундант, он был с пистолетом в руках) – «Стреляйте или выстрелю я». Дуэль закончилась, несмотря на несомненную серьезность, счастливо, никто не был ранен. Но, вопреки обычаю, примирения не состоялось...». В повести «Дуэль» примирение, как мы помним, состоялось... Благодаря упоминанию в письме А.П. Чехова, дуэль 1887 г. была подробно описана в воспоминаниях современников и стала единственным «поединком чести», память о котором сохранилась в истории Таганрога. Наверняка это была не единственная дуэль, случившаяся в городе на протяжении его двухсотлетней истории (на момент происшествия), но именно о ней мы помним и по этим событиям можем судить о жизни и нравах таганрогского общества второй половины XIX в."
***
То, что Джепаридзе умер еще в 1908, было, может быть, еще не так плохо для него. Последнего таганрогского полицмейстера, Жужнева, тоже очень неплохого человека, убили, разодрав штыками, большевики в устроенную ими в Таганроге "Еремеевскую ночь" в феврале 1918 года.