Сегодня Клавдия Николаевна передала мне слова Бориса Николаевича [Андрея Белого], обращенные к ней и к самому себе: — Убогонькие мы с тобой, Клодинька!.. — И добавила: — Говорил, что эти страдания — мировая Карма... (Воспоминания об Андрее Белом)
Эти мудрые слова мне сразу вспомнились при прочтении очередного стихотворного фельетона
Там, над сценою летая, Всех пугал ужасный бес. От Парижа до Китая Не видать таких чудес!
Летать автор, впрочем, едва ли смог бы по причине отношения размаха крыльев к диаметру, поэтому приходится ограничиваться пуганием без летания. Автор мужественно зовет на себя и власти обрушение цен на нефть, жертвенно готовый и сам погибнуть под этим обвалом вместе с филистимлянами/кровавым режимом, если уж иначе не покончить с последним.
"Такой расклад не бьет по нервам — как сладко взять с собой скотов! Как старикашка в «Круге первом»: кидайте бомбу, я готов! Конечно, жалко отчий дом бы, не заслуживший эту месть, но нынче можно и без бомбы. Гуманный путь: роняйте нефть! Хотя б совсем она усохни — ей не впервые так ползти. Мы выживали при полсотне, при двадцати, при десяти… Нас не пугают эти страсти на рынке бакса и труда: пришел конец советской власти. А тараканам — никогда. Исход опасен, мир прекрасен, мне только сорок с лишним лет… Но рухнуть с ними я согласен. Уж раз другого шанса нет".
Так сказать,
Совбез на совет собрался,
ЕС рассчитал все сам,
И с ревом первые санкции
Ударили по ворам.
И снова призыв героя:
— Начальство правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее еще огня!
Летели курсы и пункты,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь начальство
Точняк не уйдет живым.
ОПЕК на совет собрался,
рубнул ибн Абдель Азиз
и вмиг нефтяные цены
слетели кудой-то вниз.
И снова клекот героя:
— Начальство вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!
И т.д.
Интересно, что иные российские авторы точно так же были недавно готовы героически пасть со всей страной в борьбе с Западом, похоронив себя и его - раз уж так уж. Стилистически это было даже менее визгливо. Как ни странно, никто не востребовал их жертвенного порыва.
Конечно, у первого автора в этом жанре получалось еще красочнее: "И из недр обугленной России
Говорю: Ты прав, что так судил! Надо до алмазного закала Прокалить всю толщу бытия, Если ж дров в плавильне мало, - Господи, вот плоть моя!". "Это, - помечает Бунин, - было не чудовище, а толстый и кудрявый эстет, любезный и неутомимый говорун и большой любитель покушать. ...Он часто читал мне стихи насчет то "снежной", то "обугленной" России, а тотчас после того свои переводы из Анри де Ренье, потом опять пускался в оживленное антропософическое красноречие. И тогда я тотчас говорил ему: - Максимилиан Александрович, оставьте все это для кого-нибудь другого. Давайте лучше закусим: у меня есть сало и спирт.
И нужно было видеть, как мгновенно обрывалось его красноречие и с каким аппетитом уписывал он, несчастный, голодный, сало, совсем забывши о своей пылкой готовности отдать свою плоть Господу в случае надобности".
У нынешних представителей жанра с языками хуже - переводить из Анри де Ренье им не грозит. Зато время получше: кроме сала и спирта, уписывать можно много еще чего..
Чем примечателен цитированный выше стишок? а) Тем, что он написан в плане бреда. И сам т. Быков выжил, и даже расширился и процвел в эпоху нефти по 20 баксов, но и ненавистное Быкову начальство тоже отменно выжило и очень процвело именно в эти времена. Может, оно и не распространилось вширь так, как Д. Быков, но честное слово, это было не от скудости потребления и не от недостатка власти. Напротив, именно в те годы оная власть резко укрепилась - как начала укрепляться осенью 1991, так и продолжала до самого 1998.
Призывание падения цен на нефть как бомбы, которая взорвет Быкова вместе с начальством - это, таким образом, при всех страшных турусах на колесах, есть призывание такого огня небесного, от которого как раз ни начальству, ни Быкову плохо не будет (оный факт и есть главная основа данного стихотворного геройства). "Папа, теперь ты будешь меньше пить? - Нет, сынок, это ты теперь будешь меньше есть!"
б) Зато кто в этом стишке блистательно отсутствует - это те, кого такая бомба действительно взрывает и взорвет. Всякие старушки, старички, больные, сидящие на госпрограммах, мелкие поселки и т.д. Быков-то в 90-е отлично выжил и процвел, начальство - тем более. А вот другие миллионы человек, не имевшие отношения ни к начальству, ни к Быковым - как-то не шмогли. Они не выжили, чем и обеспечили полуторакратный (а где и двукратный) скачок смертности и стагнацию ее на том же подскочившем уровне.
Разумеется, этих людей не надо принимать во внимание вообще. Если уж сам товарищ Быков готов несколько похудеть и пожертвовать гитарой для сына (*) ради того, чтобы начальству немножко наступили судьбы на тщеславие (больше-то оно ничего не потеряет), то ясно, что если за такое быковское удовольствие еще кто-то третий перемрет - то так тому и быть. А что стало бы с этими третьими, если бы начальство от падения цен на нефть действительно взяло и рухнуло, как того на словах жаждет поэт, - это и думать не хочется, но опять же, чего об этом и думать, когда самому Быкову приятно будет посмотреть на обрушение начальства?
Убогонькие они, эти пецари рычального образа от имени Швабоды. Уж такая у них карма.
(*) Не знаю, кстати, не то сочувствовать быковской бедности, не то восхищаться его взыскательностью по части гитар. Обычная гитара стоит 6 - 10 тыс. рублей. Неужто Быкову совсем подавать перестали, что ему может с падением цен на нефть не хватить на такую, даже в кредит? Известно, конечно, что работодатели из Новой - жлобы, но не такие же? (Если так, может, скинемся человеку на бедность, коли нефть и впрямь упадет?) Или просто Быков взыскателен и желает сыну купить непременно гитару элитную, ценой тысяч 100? Тогда другое дело.