В первой трети X в. н.э. одной из частей распавшегося танского Китая правила династия тюрок-шато, принявшая громкое имя Тан в знак претензий на продолжение и восстановление былой империи. Последний ее император, Ли Цункэ (Фэй-ди), как и большинство предыдущих, был обычный головорез-военачальник времени смуты. А вот один из его сыновей, Ли Чжунмэй, возведенный отцом в ваны (с титулом Юн-ван), сильно отличался от других не только по меркам своего времени и рода, но и по общекитайским.
Когда Ли Цункэ стал терпеть безнадежное поражение под ударами своего соперника Ши Цзинтана (с которым союзничали могучие кочевники-кидани), он собрался уйти из своей ставки в Хуайчжоу на юг, чтоб там собирать силы, а сам Хуайчжоу должен был удерживать гарнизон и ополчение населения. Между тем, как только в городе узнали, что Ли Цункэ решил его покинуть, жители Хуайчжоу с детьми и стариками кинулись бежать из города в окрестные горы и леса. Стража, охранявшая ворота и периметр города, не могла их удержать, и ее начальники, чтобы приостановить бегство, просили императора о введении жестоких наказаний за попытку бегства. Император был готов отдать такой приказ, но его сын Чжунмэй сказал:
"В стране такой развал! Тот, кто стоит во главе народа, не имеет права запретить людям спасать свою жизнь и без всякой нужды усугублять их страдания. Пусть поступают так, как им лучше!"
И по его настоянию был объявлен противоположный приказ, дозволяющий всем невозбранно уходить из города.
Вскоре положение стало окончательно безнадежным, и император Ли Цункэ вместе со своей матерью, супругой-императрицой, сыном Ли Чжунмэем и одним сановником поднялся в столице Лояне на башню Сюань-улоу и велел воинам поджечь ее, решив сгореть, чтобы не достаться врагу. Императрица потребовала, чтобы солдаты сожгли и лоянский дворец, чтоб не достался врагу, и император был готов отдать такой приказ, но тут Чжунмэй сделал свое последнее представление. Он сказал:
"Явится новый государь, [наш враг Ши Цзинтан], а остановиться ему будет негде, и снова станут изнурять народ на строительстве дворца. Зачем же, умирая, оставлять после себя зло?"
Тогда дворец не сожгли, и Чжунмэй сгорел со своими старшими в башне.