В целом ряде общих историй (и российских, и западных) Йозеф II упрекается в том, что во время австро-русской войны с Турцией (с 1787/1788 г.) выбрал по совету своего военного ментора де Ласи «кордонную» систему, растягивавшую войска вдоль границы и требовавшую от них в течение первоначального долгого времени лишь ограниченных наступательных операций по взятию ближайших крепостей по ту сторону этой границы. При этих упреках как-то забывается, что точно такие же упреки раздаются в адрес русского главнокомандования. Россия сосредоточила на юге 120 тыс. боевой. силы, но точно так же задачами на первый год с лишним войны (кампанию 1788 г.) ставила лишь овладение пограничной крепостью Очаковым и оборону прочей границы, особенно Крыма – причем русский главнокомандующий на юге, Потемкин, дважды, письмами от 24 сентября 1787 г. (при самом начале войны) и 10 мая 1788 г. предлагал Екатерине эвакуировать Крым и сдать его туркам, не надеясь его удержать, - чтобы когда-нибудь позже, в удобный момент, турок оттуда выгнать! На следующий, 1789 г., планы Потемкина сводились к овладению крепостями бассейна Днестра (Бендеры, Аккерман) и удержанию территорий за линией западное низовье Днестра – южнее Ясс. Императрица все это одобряла и более чем рада была тому, что и эти-то планы выполнялись, настаивая лишь на том, что Крым без боя и поражения сдан быть не может. Суворов периодически ратовал, конечно, за более активные действия, но он командовал незначительными соединениями в 8-10 тыс. чел. в подчинении Потемкина, и идеи его на дело не влияли.
Мифы по этому поводу гласят, что Потемкин ревновал к славе своего подчиненного Суворова и командира подчиненной ему отдельной армии Румянцева и потому действовал нерешительно, так как сам не в состоянии был проводить успешные энергичные наступательные операции по неспособности, а им не давал, чтобы их слава не заслонила его славы. Миф этот был сочинен в 1791 г., расцвел в XIX в. и жив до сих пор, несмотря на неоднократные и исчерпывающие его опровержения (см. особо: В.С. Лопатин. Суворов и Потемкин. М., 1992). В действительности Потемкин, как и императрица, хотел окончить войну как можно быстрее, и если они оба (как, кстати, и Румянцев-Задунайский во главе своей Украинской армии) рады были и тому, что ведут войну такими черепашьими, с точки зрения потомства, темпами, желая ограничиться постепенным взятием крепостей с овладением прилежащей к ним территории и пуще всего опасаясь прорыва собственной обороны (полевые сражения 1788 - 1789 года были операциями по отражению турецких наступлений, а не составными частями каких-то своих глубоких наступлений – таковых просто не предпринимали; к началу 1790 г, за два полных года войны русская сторона заняла лишь территорию до линии Аккерман – центральная Молдова),
- то, может быть, стоит понять их единодушную логику, прежде чем упрекать их в медлительности? То же самое относится к «несчастной кордонной системе» австрийцев, от которой, повторим, ничем не отличалась немногим более счастливая система, принятая российской стороной.
В действительности, если посмотреть на силы сторон и условия театра военных действий, логика эта станет понятна. Однако, прежде чем перейти к ней, следует кратко охарактеризовать предысторию войны .
По состоянию дел на 1780 г. Турция (султан Абдул-Хамид I) не могла примириться с поражением в войне 1768-1774 г. и утратой Крыма и деятельно готовила реванш, который собиралась осуществить при благоприятной международной обстановке. Численность турецких сухопутных вооруженных сил, составлявшая в 1774 г. менее 300 тыс., в 1781 г. составила ок. 360 тыс., причем ядро армии (янычары, регулярные сипахи и ленная конница) были доведены со 135 тыс. в 1774 г. до 240 тыс. в 1781 (см. таблицу III в приложении).
Россия на тот момент была фактически изолирована в Европе. Формальная дружественность с Пруссией никак не могла скрыть тот факт, что главным пожеланием Фридриха II в отношении России было блокирование какого бы то ни было дальнейшего ее усиления, и он был бы рад любому ее ослаблению. Австрия относилась к России враждебно с самого 1762 г. в силу ее пропрусской позиции, которую она хотя бы внешне занимала с момента воцарения Петра III. В австро-прусской «картофельной» войне за Баварское наследство 1778-1779 г. Россия выступала дипломатически за скорейшее примирение обеих сторон, но при этом против австрийских претензий, то есть, с точки зрения Австрии, держала руку Пруссии, за что вовсе не была последней вознаграждена. Результаты этой войны вызвали окончательное разочарование России в прусском союзе, но одновременно и активизировали враждебность Марии-Терезии к России. Франция поддерживала с Турцией традиционную дружбу.
Война против Турции в этих условиях была бы для России только вредна (кем бы она ни была начата) – реакция Европы не позволила бы России извлечь какую бы то ни было серьезную пользу из ее вероятных побед , тем более, что не имея серьезного флота на Черном море, не так уж просто было бы достичь и самих побед нужного масштаба. В этих условиях стратегия Екатерины сосредоточилась на том, чтобы аннексировать Крымское ханство, отторгнутое от Турции в 1774 г, не вызвав этим со стороны турок войны, после ченго осваивать Крым и строить там флот, по возможности предотвращая войну со стороны турок и далее, как до момента строительства Черноморского флота (отметим, что после присоединения Крыма в 1783 г. это строительство планировали закончить около 1790 г.), так и после него. Повторим, что при изоляции в Европе новая война с Турцией России была совершенно не нужна ни при каких обстоятельствах, так как даже в самом лучшем случае взять что бы то ни было существенное от Турции после такой войны Европа не позволила бы ей все равно.
Однако в надежде на то, что в будущем может сложиться и более благоприятная конъюнктура, Екатерина II, Потекин и Безбородко по итогам первой турецкой войны, показавшей слабость Турции, имели в качестве резерва неизмеримо более масштабный план – так называемый «Греческий проект», по которому России предстояло изгнать турок из Европы и образовать на Балканском полуострове Греческую империю со столицей в Константинополе, где правила бы ветвь Петербургской династии. Мысль эта зародилась уже в середине 1770-х и была прозрачно заявлена Европе в 1777-1779 г., когда новорожденный первый внук императрицы был наречен Александром (1777) в честь Александра Македонского, а второй Константином (1779) в честь Константина Великого, в 1777 было открыто в Петербурге училище для греков, в 1779 – отчеканена по случаю рождения Константина памятная медаль в честь этого события, на которой изображен храм Св. Софии в Константинополе и звезда над Черным морем, а самому Константину назначена в кормилицы гречанка, зимой 1779/1780 г. по приказу императрицы была написана картина, где Константин держал знамя все того императора Константина и т.д.
Без союза с кем-то в Европе «Греческий проект» было бы немыслимо и начать осуществлять, так что он пока оставался только заявкой о том, чего Россия бы хотела.
Таковые же российские хотения дополнительно вдохновляли Турцию на ускоренную подготовку реванша.
Австрия тоже находилась к 1780 г. в полной изоляции. Союз с Францией никакой помощи ей не принес и выродился в такую же фикцию, как дружба России с Пруссией; с Пруссией была непримиримая вражда; с Россией – холодная враждебность в силу ее балканских аппетитов и дружественности к Пруссии. Больше всего Австрия опасалась новой борьбы один на один с Пруссией (таковую она проиграла бы – в войне 1778-1779 г. армия Пруссии составила 253 тыс. чел., Австрия - 250 тыс.; сравнительные качества армии и генералитета были не секретом для обеих сторон), а уж если бы к такой войне Пруссия пригласила Россию, и та согласилась бы, Австрийскую державу ожидала бы полная катастрофа. Единственное, что хранило Вену от такого результата – это вероятное нежелание России и Пруссии до такой степени усиливать друг друга.
Мария-Терезия исходила из того, что так уж Бог велел и лучшего придумать все равно ничего нельзя, так что остается только быть стойкими и все сносить, уповая на Его милости, но соправитель ее Йозеф II полагал, что отлично можно; и придумал он взорвать традиционную систему «дружб» - русско-прусской и турецко-французской. + франко-австрийской – посредством установления новой дружбы между теми двумя странами, для которых традиционныен дружбы превратились в бесполезную фикцию, то есть между Австрией и Россией. Мария-Терезия, ненавидевшая Екатерину за коварство, экспансионизм, безверие, разврат и предпочтение Пруссии, никогда бы не дала на это согласия, но она была тяжело больна и Йозефу скоро предстояло быть единоличным правителем.
Балканский вопрос при этом самостоятельной роли для Австрии не играл. Конечно, расшириться на Балканаз было бы очень хорошо; однако было ясно, что сделать в одиночку Австрии будет не по силам ни в военном смысле (одна она попросту не справилась бы с Турцией), ни в дипломатическом (если бы и начала справляться, Россия непременно вступила бы в дело и потребовала своей доли). Таким образом, вопрос стоял так: либо Австрия и Россия расширяются на Балканах за счет Турции вместе, либо Австрия не расширяется там вообще.
Из этих двух вариантов Йозеф решительно выбрал бы второй. Как он еще в 1787 г., уже готовясь и обязавшись вступить в войну с Турцией на стороне России, указывал Кауницу, сам по себе он предпочел бы иметь на Балканах соседом именно Турцию, а не Россию, так как Турция слабее: «Мы бы предпочли, - писал с его слов Кауниц, - чтобы Порта и Россия оставались бы и дальше в мире [что было бы равносильно и отказу Австрии от экспансии на Балканах]... Такие соседи, как турки, несомненно предпочтительнее таким соседям, которые и более просвещены, и более могучи» .
Однако балканские дела не были самостоятельны. Главной целью Йозефа было вывести Австрию из изоляции и обеспечить Австрии поддержку со стороны России в случае австро-прусского конфликта. Но зачем России было бы оказывать Австрии такую поддержку?! Её оставалось бы только купить какой-то важной австрийской услугой в пользу самой России, а из таких услуг Австрия могла бы оказать России только одну – благоприятствовать и помогать ей в ее балканских делах. А если уж давать санкцию на расширение России на Балканах то, конечно, Австрии и саму себя забывать при этом было бы недопустимо.
Таким образом, если при прочих равных Йозеф препочел бы взаимное австро-русское непродвижение на Балканах совместному продвижению их туда, то перед лицом прусской угрозы и необходимости притянуть Россию в союзники против Пруссии, ситуация менялась на противоположную и Австрии оставалось предлагать России именно совместное продвижение на Балканы. В свою очередь, для России такое предложение становилось волшебной палочкой, позволявшей как минимум упрочить и расширить свои завоевания на юге, а как максимум – осуществить «Греческий проект».
Наконец, Йозеф надеялся, привязав к своей политике Россию, добиться от нее согласия на установление австрийского владычества над северо-восточной Италией, от Тосканы до Венеции включительно – давняя его мечта .
На этом фоне еще при жизни Марии-Терезии, в мае 1779 г. Йозеф обратился к России с предложением:
1) за себя и за своих преемников гарантировать России ее границы 1774 года (без Крыма!),
2) в случае начала войны России с Турцией по вине Турции – если бы Турция напала или если бы Россия сама объявила ей войну по причине каких-либо нестерпимых для нее нарушений турками договора 1774 г. – вступить в войну с Турцией на стороне России;
3) если в эту австро-русско-турецкую войну вступится какая-нибудь держава, объявив войну России, но не Австрии- то Йозеф сам объявит этой державе войну и будет помогать против нее России всеми силами.
Все это была декларация о намерениях. Екатерина была приятно удивлена. Слухи пошли по Европе и всполошили Пруссию, Францию и Турцию. Верхом дипломатической гениальности со стороны этих держав стало контрпредложение, которое они представили России в сентябре 1779 г.: прусский посл Гёрц передал Екатерине послание от Фридриха, где тот предлагал России тройной наступательный и оборонительный союз Пруссии, России и Турции (читай: против Австрии)! Екатерина категорически отвергла эту идею, которая связывала бы ей руки относительно Турции и делала бы суперарбитром всей Европы от Рейна до Урала Фридриха II без малейших затрат с его стороны.
В июне-июле 1780 г., Йозеф под прозрачным инкогнито к общему потрясению поехал в Россию и встретился с Екатериной. Никаких положительных обязательств дано не было и теперь (при жизни Марии-Терезии это было бы и невозможно), но намерения были высказаны еще яснее и стороны столковались: Россия и Австрия заключат союз, по которому Россия поможет Австрии в любой оборонительной войне в Европе (читай: против Пруссии), а Австрия и Россия вместе в той или иной форме займутся Балканами. Йозеф, возможно, осторожно говорил и об итальянских амбициях Австрии.
В ноябре 1780 умерла Мария-Терезия, и уже 18-24 мая 1781 обменом письмами между Екатериной и Йозефом была заключена союзная конвенция (пока – только оборонительная): в случае нападения на Россию любой державы, если только это не чисто азиатская держава, Австрия объявит ей войну и пошлет в помощь России 12 тыс. чел., если речь идет не о Турции, и выставит как минимум столько же войск, сколько и Россия, если нападающая сторона – Турция (а войну Турции объявит в течение трех месяцев после ее нападения на Россию); если на Австрию нападет любая иная держава, то Россия также объявит ей войну и пошлет в помощь Австрии 12 тыс. чел. (если только нападение не ограничивается Италией – в этом случае Россия не обязана вмешиваться), а если это будет Турция – то Россия выставит как минимум столько же войск, сколько Австрия.
Таким образом, Россия получила австрийское обязательство выставить в ее защиту более сотни тысяч солдат, если на Россию нападет Турция, отделавшись взамен обязательством послать Австрии подкрепление в 12 тыс. солдат, если на Австрию нападет Пруссия. Правда, в отношении Турции Россия дала Австрии те же гарантии, что Австрия – ей, но в том-то и дело, что нападение Турции на Австрию было заведомо исключено, а вот на Россию – вполне вероятно, так что размен был именно такой, как сказано выше. Французский министр иностранных дел Вержен резюмировал ситуацию так, что Йозеф играет вторую роль, но Екатерина без него ничего сделать не может.
Одновременно Екатерина учинили переворот в собственном «мининделе» - Иностранной коллегии. Главу Иностранной коллегии Панина, главного сторонника прусской ориентации, в мае 1781 императрица отправила в отпуск и заменила Остерманом как и.о., а в сентябре 1781 (услав накануне в заграничную поездку наследника Павла, близкого к Панину и тоже сторонника прусской ориентации) вовсе отправила Панина в отставку и заменила все тем же Остерманом. Горячим сторонником союза с Австрией был, между прочим, Потемкин – с 1780 и до самой своей смерти; Екатерина в 1788 г. даже писала ему, что весь союз с императором Йозефом – его (Потемкина) дело. Павел негодовал: в вышеупомянутой заграничной поездке он побывал в конце 1781 г. в Вене, а в начале 1781 г. - в Тоскане; в Вене Йозеф впервыее сообщил ему о своем союзе с Екатериной – родная мать Павла не сочла нужным за год поставить его об этом в известность; в Тоскане Павел с негодованием сказал тамошнему князю, брату Йозефа, Леопольду: «Мне известно, кто из петербургских должностных лиц куплен Венским двором, это мерзко, но известны все подробности… Это князь Потемкин, стастс-секретарь императрицы Безбородко, первый член Иностранной колегии Бакунин, оба брата Воронцовы и Морков, теперь посланник в Голландии… Лишь только я буду иметь власть, я их отхлещу, уничтожу и выгоню!» Кроме того, он высказал полное свое неодобрение «Греческому проекту» и вообще амбициям Екатерины на Балканах.
Леопольд аккуратно отписал обо всем Йозефу.
Хотя австро-русский договор держался в секрете, слухи, конечно, достигли всех дворов, и Фридрих запросил Екатерину об этом договоре. Та «отвечала уклончиво». Фридрих в начале 1782 писал племяннику, что, похоже, русские атакуют Турцию в союзе с Австрией, мечтающей о завоеваниях, уже в этом году – он не знал об оборонительном характере конвенции.
Екатерина действительно решилась на попытку перевести противотурецкий союз с Австрией из оборонительного в наступательный и реализовать «Греческий проект». В феврале 1782 г. она написала Йозефу, что было бы, мол, естественно и хорошо, если бы Папа Римский предложил Йозефу изгнать турок из Европы, и она на это надеется. Йозеф немедленно отвечал, что ждет такого предложения не от Папы, а от самой Екатерины, и всегда готов будет исполнять ее желания.
Екатерина не продолжила этой темы – Черноморского флота еще не было, не было и русского Крыма как его базы, и она не была еще готова перейти от прощупывания почвы к прямым конкретным предложениям.
Летом 1782 г. в связи со смутами в Крымском ханстве Екатерина в прозрачной форме запросила Йозефа, как он отнесется к аннексии Россией Крыма. В письме от 17 июля 1782 Йозеф отвечал, что дает на это полное согласие: «Я готов ко всякому согласию с Вашим императорским величеством относительно всех возможных событий, которые могли бы произойти от смут в Крыму».
Екатерина была во второй раз приятно удивлена. Новый союзник, в отличие от Фридриха, оказался человек не мелочный; как сказал в аналогичной ситуации Сталин (когда Гитлер без колебаний отказался в его пользу от Литвы в сент. 1939 года), «Гитлер свой гешефт знает». В своем ответе (от 1.08.1782) она даже существенно превзошла положенную меру комплиментов, буквально рассыпавшись в благодарностях.
А уже 10/21 сентября 1782 г. она, наконец, отправила Йозефу конкретные предложения о грядущей совместной наступательной войне против турок. Турок предполагалось вовсе выставить из Европы. Непосредственно к России должны были отойти Очаков со всей областью между Бугом и Днестром и «один или два острова в [Греческом] Архипелаге для безопасности и удобства торговли». Австрии предлагалось взять турецкие провинции в Подунавье (части Боснии и Сербии) и некоторые «места на Средиземном море» для развития торговли. «Из провинций Молдавии, Валахии и Бессарабии под скипетром государя религии греческой (православной)» должно было быть образовано «навсегда независимое» от Австрии и России государство под названием Дакии. Подразумевалось, что это будет совместный протекторат Австрии и России при перевесе России (фиксируемом в православии самой Дакии и ее монарха). Весь прочий Балканский полуостров с Архипелагом должен был образовать Греческую империю под властью внука Екакерины Константина, с обязательством никогда не соединять Российскую и эту новую Греческую империю ни на правах личной унии, ни как-либо еще (аналогичное обязательство были вынуждены принять и выполнить французские и испанские Бурбоны после проигрыша Францией войны за Испанское наследство в начале XVIII века, так что ничего нового тут не было). «Что касается до равенства в приобретениях, - писала Екатерина, - то… хотя положение и плодоносие турецких областей, соседних с государством вашего императорского величества, дают вашим приобретениям совсем иное значение, однако моя личная дружба к дорогому союзнику не позволит мне колебаться и одной минуты сделать ему это пожертвование, ибо я твердо уверена, что если наши успехи в этой войне дадут нам возможность избавить Европу от врага имени християнского изгнанием его из Константинополя, то ваше величество не откажетесь содействовать восстановлению монархии Греческой, под непременным условием с моей стороны сохранять эту возобновленную монархию в полной независимости от моей, и возвести на ее престол младшего внука моего, великого князя Константина, который даст обязательство не иметь никогда претензий на престол российский, ибо две эти короны никогда не должны быть соединены на одной главе».
Канцлер Безбородко, главнейший деятель екатерининской внешней политики этого времени и один из авторов «Греческого проекта», со своей стороны указывал Екатерине, что на престол Дакии надо сажать желательно одного из представителей Петербургского дома, а если этого не потерпят в Австрии и Европе – то кого-то из православных, под фактическим свместным протекторатом Австрии и России; что при определении границ Греческой империи часть островов Архипелага придется уступить иным державам: что-то – Австрии, что-то – Венеции (но только не Морею – Пелопоннес, которую Венеция, конечно, потребует себе как старинное свое владение), что-то – Франции, Англии и Испании; надо ждать также, что Фравнция и Испания захотят взять порты в Египете и Магрибе, в чем им не следует препятствовать. Эти идеи Безбородко широко отразились в послании Екатерины.
Йозеф обдумывал ответ несколько недель – предложения были слишком масштабны – и ответил письмом от 13 ноября 1782 г. Он согласился на все предложения Екатерины на условиях следующих присоединений к Австрии:
1) Присоединение города Хотина с округой, прикрывающей Галицию и Буковину; присоединение части Валахии до Олты; присоединение полосы южного берега Дуная и северной Сербии от Никополя до Белграда с городами Никополь, Виддин, Орсова и Белград; от Белграда протянуть прямую кратчайшую линию границы к Адриатическому морю, включая Дринский залив» (в северной Албании).
2) Россия должна дать фактическое согласие на то, что Австрия превратит силой (этьо не оговаривалось, но подразумевалось) Венецию в свой фактический протекторат; венецианская Далмация с островами должна при этом прямо отойти к Австрии, а Венеции вместо нее должны быть переданы Морея (Пелопоннес), Крит, Кипр и большая часть Архипелага; Австрия получает право беспошлинной морской торговли в Дакии и Греческой Империи; Дунай и Проливы будут открыты для свободной торговли австрийских подданных.
При этом он оговорил, что при реализации амбиций Екатерины надо быть готовыми к противостоянию с Францией и Пруссией, и что он, со своей стороны, к этому готов.
Не оговаривалось присоединение Крыма – оно имплицитно подразумевалось, и, кроме того, Йозеф уже дал на него согласие летом независимо от войны.
Получающийся проект отражен на карте (розовая заливка с красным контуром – присоединения Австрии; салатовая и темно-бежевая заливка с зеленым контуром – присоединения России; голубая заливка – Дакия; желтый контур – Греческая Империя по Екатерине; малиновый контур – венецианские владения по Йозефу.
