В тесной землянке, Укрывшись от огня, О тебе мечтаю, Милая моя...
- в то время как в оригинале стоит "из/от безмолвных пространств, из/от сырой земли поднимет меня, как во сне, твой возлюбленный рот" (что означает разом и "от равнины, на которой мы залегли перед атакой", и "с того света"), и немцы землянок не рыли. Зато у Суркова все это есть.
Исполнительница, Наталия Шмидт, также поет с совершенно явными аллюзиями на манеру исполнения не только и не столько немецких исполнительниц, сколько на характерные черты исполнения советских киноактрис сталинского времени.
Все вместе получается так, как будто это из параллельного мира какой-то прорыв, в котором немцы уже ПОСЛЕ ноября 1918 скинули большевиков, не побоявшись Антанты, и дальше существовали в обеих странах - при союзе рапалльского типа и более тнсном - умеренные социалистически-авторитарные режимы, и вот в рамках их культуры эта русско-немецкая песня и получилась.
А в реальной истории первый перевод Лили Марлен на русский появился на пронемецкой русской стороне в 1943 - в изданном в Нарве "Песеннике добровольца":
В начале 45 года, опять же на пронемецкой русской стороне, появился второй русский перевод "Лили Марлен" - перевод ближе неизвестной мне Татьяны Левшиной, опубликованный в журнале управления казачьих войск при вермахте, «На казачьем посту», 1 февраля 1945 года:
Стоит отметить, что неизвестный переводчик 43-го года понял aus der stille Raume... именно как "с того света", а Татьяна Левшина - как "из чужого пространства". Впрочем, в индоевропейской традиции чужое пространство и тот свет - это в пределе один и тот же образ.